…Dmitri Gurov is a Moscow banker, married with a daughter and two sons. Unhappy in his marriage, he is frequently unfaithful, and considers women to be of “an inferior breed”. While vacationing in Yalta, he sees a young lady walking along the seafront with her small dog, and endeavors to make her acquaintance…
Today, in our category “Read and listen in Russian”, we offer you a story by Anton Chekhov “The Lady with the Dog” what was firstly published in 1899 and consists of 4 chapters. This is the first of them.
The full transcript with the audio and complete translation in English are available.
Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка, в берете; за нею бежал белый шпиц.
It was said that a new person had appeared on the sea-front: a lady with a little dog. Dmitri Dmitritch Gurov, who had by then been a fortnight at Yalta, and so was fairly at home there, had begun to take an interest in new arrivals. Sitting in Verney’s pavilion, he saw, walking on the sea-front, a fair-haired young lady of medium height, wearing a béret; a white Pomeranian dog was running behind her.
И потом он встречал ее в городском саду и на сквере, по нескольку раз в день. Она гуляла одна, все в том же берете, с белым шпицем; никто не знал, кто она, и называли ее просто так: дама с собачкой.
And afterwards he met her in the public gardens and in the square several times a day. She was walking alone, always wearing the same béret, and always with the same white dog; no one knew who she was, and every one called her simply “the lady with the dog.”
“Если она здесь без мужа и без знакомых”, – соображал Гуров, – то было бы не лишнее познакомиться с ней”.
“If she is here alone without a husband or friends, it wouldn’t be amiss to make her acquaintance,” Gurov reflected.
Ему не было еще сорока, но у него была уже дочь двенадцати лет и два сына гимназиста. Его женили рано, когда он был еще студентом второго курса, и теперь жена казалась в полтора раза старше его. Это была женщина высокая, с темными бровями, прямая, важная, солидная и, как она сама себя называла, мыслящая. Она много читала, не писала в письмах, называла мужа не Дмитрием, а Димитрием, а он втайне считал ее недалекой, узкой, неизящной, боялся ее и не любил бывать дома. Изменять ей он начал уже давно, изменял часто и, вероятно, поэтому о женщинах отзывался почти всегда дурно, и когда в его присутствии говорили о них, то он называл их так:
– Низшая раса!
He was under forty, but he had a daughter already twelve years old, and two sons at school. He had been married young, when he was a student in his second year, and by now his wife seemed half as old again as he. She was a tall, erect woman with dark eyebrows, staid and dignified, and, as she said of herself, intellectual. She read a great deal, used phonetic spelling, called her husband, not Dmitri, but Dimitri, and he secretly considered her unintelligent, narrow, inelegant, was afraid of her, and did not like to be at home. He had begun being unfaithful to her long ago — had been unfaithful to her often, and, probably on that account, almost always spoke ill of women, and when they were talked about in his presence, used to call them “the lower race.”
Ему казалось, что он достаточно научен горьким опытом, чтобы называть их как угодно, но все же без “низшей расы” он не мог бы прожить и двух дней. В обществе мужчин ему было скучно, не по себе, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чем говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними ему было легко. В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их; он знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним.
It seemed to him that he had been so schooled by bitter experience that he might call them what he liked, and yet he could not get on for two days together without “the lower race.” In the society of men he was bored and not himself, with them he was cold and uncommunicative; but when he was in the company of women he felt free, and knew what to say to them and how to behave; and he was at ease with them even when he was silent. In his appearance, in his character, in his whole nature, there was something attractive and elusive which allured women and disposed them in his favour; he knew that, and some force seemed to draw him, too, to them.
Опыт многократный, в самом деле горький опыт, научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и легким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжелых на подъем, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной, этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и все казалось так просто и забавно.
Experience often repeated, truly bitter experience, had taught him long ago that with decent people, especially Moscow people – always slow to move and irresolute – every intimacy, which at first so agreeably diversifies life and appears a light and charming adventure, inevitably grows into a regular problem of extreme intricacy, and in the long run the situation becomes unbearable. But at every fresh meeting with an interesting woman this experience seemed to slip out of his memory, and he was eager for life, and everything seemed simple and amusing.
И вот однажды, под вечер, он обедал в саду, а дама в берете подходила не спеша, чтобы занять соседний стол. Ее выражение, походка, платье, прическа говорили ему, что она из порядочного общества, замужем, в Ялте в первый раз и одна, что ей скучно здесь… В рассказах о нечистоте местных нравов много неправды, он презирал их и знал, что такие рассказы в большинстве сочиняются людьми, которые сами бы охотно грешили, если б умели; но когда дама села за соседний стол в трех шагах от него, ему вспомнились эти рассказы о легких победах, о поездках в горы, и соблазнительная мысль о скорой, мимолетной связи, о романе с неизвестною женщиной, которой не знаешь по имени и фамилии, вдруг овладела им.
One evening he was dining in the gardens, and the lady in the béret came up slowly to take the next table. Her expression, her gait, her dress, and the way she did her hair told him that she was a lady, that she was married, that she was in Yalta for the first time and alone, and that she was dull there. . . . The stories told of the immorality in such places as Yalta are to a great extent untrue; he despised them, and knew that such stories were for the most part made up by persons who would themselves have been glad to sin if they had been able; but when the lady sat down at the next table three paces from him, he remembered these tales of easy conquests, of trips to the mountains, and the tempting thought of a swift, fleeting love affair, a romance with an unknown woman, whose name he did not know, suddenly took possession of him.
Он ласково поманил к себе шпица и, когда тот подошел, погрозил ему пальцем. Шпиц заворчал. Гуров опять погрозил.
He beckoned coaxingly to the Pomeranian, and when the dog came up to him he shook his finger at it. The Pomeranian growled: Gurov shook his finger at it again.
Дама взглянула на него и тотчас же опустила глаза.
– Он не кусается, – сказала она и покраснела.
The lady looked at him and at once dropped her eyes.
“He doesn’t bite,” she said, and blushed.
– Можно дать ему кость? – и когда она утвердительно кивнула головой, он спросил приветливо: – Вы давно изволили приехать в Ялту?
– Дней пять.
– А я уже дотягиваю здесь вторую неделю.
“May I give him a bone?” he asked; and when she nodded he asked courteously, “Have you been long in Yalta?”
“Five days.”
“And I have already dragged out a fortnight here.”
Помолчали немного.
– Время идет быстро, а между тем здесь такая скука! – сказала она, не глядя на него.
“Time goes fast, and yet it is so dull here!” she said, not looking at him.
– Это только принято говорить, что здесь скучно. Обыватель живет у себя где-нибудь в Белеве или Жиздре – и ему не скучно, а приедет сюда: “Ах, скучно! ах, пыль!” Подумаешь, что он из Гренады приехал.
“That’s only the fashion to say it is dull here. A provincial will live in Belyov or Zhidra and not be dull, and when he comes here it’s ‘Oh, the dulness! Oh, the dust!’ One would think he came from Grenada.”
Она засмеялась. Потом оба продолжали есть молча, как незнакомые; но после обеда пошли рядом – и начался шутливый, легкий разговор людей свободных, довольных, которым все равно, куда бы ни идти, о чем ни говорить. Они гуляли и говорили о том, как странно освещено море; вода была сиреневого цвета, такого мягкого и теплого, и по ней от луны шла золотая полоса. Говорили о том, как душно после жаркого дня. Гуров рассказал, что он москвич, по образованию филолог, но служит в банке; готовился когда-то петь в частной опере, но бросил, имеет в Москве два дома… А от нее он узнал, что она выросла в Петербурге, но вышла замуж в С., где живет уже два года, что пробудет она в Ялте еще с месяц и за ней, быть может, приедет ее муж, которому тоже хочется отдохнуть. Она никак не могла объяснить, где служит ее муж, – в губернском правлении или в губернской земской управе, и это ей самой было смешно. И узнал еще Гуров, что ее зовут Анной Сергеевной.
She laughed. Then both continued eating in silence, like strangers, but after dinner they walked side by side; and there sprang up between them the light jesting conversation of people who are free and satisfied, to whom it does not matter where they go or what they talk about. They walked and talked of the strange light on the sea: the water was of a soft warm lilac hue, and there was a golden streak from the moon upon it. They talked of how sultry it was after a hot day. Gurov told her that he came from Moscow, that he had taken his degree in Arts, but had a post in a bank; that he had trained as an opera-singer, but had given it up, that he owned two houses in Moscow… And from her he learnt that she had grown up in Petersburg, but had lived in S. since her marriage two years before, that she was staying another month in Yalta, and that her husband, who needed a holiday too, might perhaps come and fetch her. She was not sure whether her husband had a post in a Crown Department or under the Provincial Council — and was amused by her own ignorance. And Gurov learnt, too, that she was called Anna Sergeyevna.
Потом у себя в номере он думал о ней, о том, что завтра она, наверное, встретится с ним. Так должно быть. Ложась спать, он вспомнил, что она еще так недавно была институткой, училась все равно как теперь его дочь, вспомнил, сколько еще несмелости, угловатости было в ее смехе, в разговоре с незнакомым, – должно быть, это первый раз в жизни она была одна, в такой обстановке, когда за ней ходят и на нее смотрят, и говорят с ней только с одною тайною целью, о которой она не может не догадываться. Вспомнил он ее тонкую, слабую шею, красивые серые глаза.
Afterwards he thought about her in his room at the hotel — thought she would certainly meet him next day; it would be sure to happen. As he got into bed he thought how lately she had been a girl at school, doing lessons like his own daughter; he recalled the diffidence, the angularity, that was still manifest in her laugh and her manner of talking with a stranger. This must have been the first time in her life she had been alone in surroundings in which she was followed, looked at, and spoken to merely from a secret motive which she could hardly fail to guess. He recalled her slender, delicate neck, her lovely grey eyes.
“Что-то в ней есть жалкое все-таки”, – подумал он и стал засыпать.
“There’s something pathetic about her, anyway,” he thought, and fell asleep.
Next chapter: chapter 2 (part 1).
You might also like
Anne says:
thanks a lot for putting this up. I always want to read Chekhov in Russian, but there would be so many new words that I give up reading halfway almost every time. This is so much easier to read. Really nice audio and translation.
Everyday Russian says:
Hello Anne,
Thanks for your comment.
Actually, the translation is taken from open sources in the internet, but anyway we are glad to be useful.
Good luck.
george cobos says:
Me gusta mucho sus lecciones. Gracias por tenerme encuenta